 |
- Влетаю на работу, на ходу бросаю взгляд на часы: «Успела!».
- Читаю в глазах начальства немой упрек: «Сколько раз повторять – на работу надо приходить заранее!».
- Привычно оправдываюсь: «В пробке застряла». Ну не могла же я недокатетеризировать «мочекаменного» кота с основательной пробкой в тазовом изгибе. Зато коту теперь хорошо… А уж какая пробка – автомобильная или мочекаменная – теперь не принципиально.
- В холле уже ждет овчарка на кесарево сечение – 66-й день беременности, зеленая моча. Есть ли кто живой? Достаем одного, другого, третьего… С трудом, но приводим в чувство полуживых щенков. О, как ласкает слух крик оживающего малыша! После шестого щенка, упрямо не желающего дышать самостоятельно, мои помощники взмолились: «Сколько там еще?!». О, еще есть! Десять овчарят, которые по очереди перестают дышать – неплохая практика в реанимации щенков для наших студентов. Удаляем мягкой спринцовкой слизь из дыхательных путей, проводим сеанс искусственного дыхания, ожесточенно растираем щенка теплой тряпочкой, помещаем под контрастный душ, снова растираем, дуем. Под теплой водой щенки, попав в привычную среду, оживляются, потом опять замолкают, заставляя тормошить себя снова и снова. И так десять раз. Наконец малыши «раздышались» под теплой струей воздуха из тепловентилятора и закричали на десять голосов. Пришлось их эвакуировать в комнату отдыха вместе с тепловентилятором, чтобы не беспокоить новоявленную мамашу.
А в холле уже ждет следующий пациент на операцию – шар-пей с заращением слухового прохода. Так как у собаки практически не контролируются симптомы хронического отита вследствие заращения слухового канала, ей придется удалить наружный слуховой проход. И тут выясняется, что инструменты на операцию не готовы, т. к., включив тепловентилятор щенкам, мы выключили плитку. Нет-нет, я не готова копаться в почти центральной нервной системе собаки полустерильными инструментами. Начинаю нервничать, т. к. после шар-пея ждет своей очереди на операцию маленький котенок со сломанной челюстью, попавший «под горячую ногу». Развлекаем хозяев собаки еще полчаса. Коллеги посмеиваются над моим маниакальным стремлением кипятить инструменты «до упора». Упор – это когда выкипела вода. Вот это я понимаю – стерильность. Верх стерильности – это «поджаренные» инструменты. Основные признаки «поджаренности» - запах гари из комнаты, где «кипят» инструменты, и всполошенные крики регистратора или владельца с чувствительным обонянием.
Ну, вот и конец смены. Еще три вызова – и домой. А на улице крепчает мороз – градусов 20. Верхний предел для моей «старушки» АУДИ – 18 градусов. Стуча зубами от холода в насквозь промерзшем салоне машины, пытаюсь попасть ключом в замок зажигания. Несколько конвульсивных попыток машины подхватить инициативу стартера не возымели успеха. «Спокойно, еще не вечер», - успокаиваю я себя. У меня уже был опыт возвращения с позднего вызова на такси. Водитель всю дорогу принципиально не замечал светофоров, возможно, потому, что беспрерывно набирал смс-ки на телефоне. И притом, что он практически не смотрел на дорогу, мы стабильно проезжали все перекрестки на красный свет. Стабильность – признак мастерства. Когда же мы чуть не отдавили пятки запоздалым пешеходам, я перестала смотреть на дорогу. Меньше знаешь – лучше спишь. Нет, я, конечно, тоже иногда грешным делом отвлекаюсь от процесса вождения, набирая по шприцам лекарства на светофорах и пытаясь по ходу движения сориентироваться по карте. Или записываю нужный адрес, не отпуская руль и телефон. Но я хотя бы иногда смотрю на дорогу…
Наконец, машина смилостивилась надо мной и довольно заурчала. Первый вызов – в богом забытой деревеньке на окраине города. Жалобы владельца регистраторы сформулировали весьма самобытно: «желудок прыгает». «А поподробней нельзя?» - безнадежно поинтересовалась я. «Вот там и узнаете», - безаппеляционно заявили регистраторы.
Собака натужно кашляла. Мышцы живота сокращались в такт кашлевому рефлексу.
- «Что беспокоит?», - на всякий случай поинтересовалась я.
- «Желудок», - без тени сомнения заявил хозяин.
Собака - крупный метис овчарки - выглядела вполне дружелюбной и адекватной, даже виляла хвостом. Поэтому мое внутреннее чутье никак не отреагировало на все предосторожности владельца – пес был привязан к столярным тискам, и хозяин плотно зажимал собаку телогрейкой, пока я проводила осмотр. Без каких-либо осложнений я измерила температуру, прощупала живот, область гортани, прослушала легкие. И тут настал «час икс».
- «Давайте осмотрим горло», - мне было необходимо осмотреть ротовую полость и глотку на предмет инородного тела.
- «Он укусит», - неуверенно пробормотал хозяин.
- «Но это необходимо», - самоуверенно заявила я.
Не успел владелец подойти к собаке с фиксаторами для ротовой полости, как собака, заподозрив неладное, напряглась. Через пару секунд она уже висела на руке хозяина, оторвав столярные тиски от стола и злобно рыча сквозь стиснутые зубы. Пытаясь оторваться от этого монстра, хозяин метался по комнате, но пес не отставал. Причем, когда они совершали особенно резкий вираж, столярные тиски на конце поводка пролетали в опасной близости от моих конечностей. Понимая, что повлиять на ситуацию никак не могу, я, тем не менее, периодически пыталась наступить на волочащийся поводок. Это мне, к счастью, никак не удавалось. Вес у нас собакой был примерно одинаковый, но тиски на конце поводка явно перевешивали расклад в пользу разъяренной собаки.
Наконец, хозяин овладел ситуацией по принципу: «Лучшая оборона – это нападение». Вооружившись вешалкой для белья, он морально подавил сопротивление собаки, после чего пес также неожиданно успокоился и даже разрешил сделать уколы. Договорившись, что в следующий раз будем осматривать ротовую полость в клинике и под наркозом, мы расстались с гостеприимным владельцем.
Следующий вызов – к собаке после кесарева сечения. Щенки, к сожалению, погибли по причине преждевременных родов, о чем хозяйка, собака и все мы очень скорбели. Но, выслушав жалобы хозяйки, я все же слегка остолбенела.
- «Таня, у нее в животе пищит щенок!», - с абсолютно серьезным выражением лица заявила мне хозяйка – юрист с двумя высшими, не склонная к причудам. Не скрою, я даже взяла фонендоскоп и прослушала собаку. Но тут же опомнилась и стряхнула с себя гипнотический транс.
- «Ну что вы, они же ТАМ не пищат», - как можно убедительней внушала я хозяйке здравые мысли.
Кульминацией сегодняшнего дня стал последний, третий вызов. На мое счастье, номер на торце дома был прорисован достаточно отчетливо, и я без тени сомнения набрала код на подъезде и толкнула дверь. Заперто. После третьей попытки звоню хозяйке. Выяснилось, что дверь открывается только после хорошего пинка. Ну да, весьма эффективный способ убеждения, и не только дверей.
Первое, что я слышу на входе в квартиру – громкое «Каррррр». Ну, здравствуйте. Вороненок внимательно разглядывал меня круглыми глазками-бусинами, наклоняя голову в разные стороны.
- «Это не тот», - вмешалась хозяйка.
Она вынесла что-то, завернутое в кофту. Из свертка беспомощно торчали совершенно безжизненные пальцы лапки. Вместо другой лапки была уже зажившая культя. Следующие полчаса хозяйка с возмущением повествует, что «приходил молодой человек из клиники N (в различных склонениях звучит название нашей клиники), который, наверно, доломал птичке лапку». В своей работе мы часто сталкиваемся с негативными отзывами клиентов на других врачей и другие ветеринарные учреждения и стараемся всячески «потушить» агрессивный настрой владельцев. Но в данной ситуации мое положение было весьма щекотливым, т. к. хозяйка была уверена, что я из другой клиники. Кроме того, у нас никогда не работали врачи-мужчины. Стараясь не отвлекаться на детали, я занялась пострадавшей конечностью птицы.
Лапку, действительно, выглядела не очень хорошо. Я размотала остатки гипсового бинта под аккомпанемент охов и ахов женщины и обнаружила вторую, уже почти зажившую культю. Концевой участок лапки полностью мумифицировался и восстановлению не подлежал. Повинуясь врачебному долгу, я предложила удалить концевой участок лапы, который держался на тоненькой ниточке высохшей кожи. Но это предложение вызвало бурю возмущения.
- «А вдруг там осталась живая клеточка?! А вдруг приживется! Ну как же она без лапок?!»- хозяйка умоляюще заглядывала мне в глаза.
Чувствуя себя полным идиотом, я накладываю шину на окостеневшую лапку вороненка. Не удовлетворившись гипсовой лангетой, которая однозначно прогнулась бы в месте излома, дополнительно фиксирую гипс шиной из обрезанного в виде рассеченной трубки шприца. Хозяйка с восхищением восклицает: «Ну надо же, как замечательно придумали! Я буду обращаться только к вам!», - и я понимаю, что остаться инкогнито мне уже не удастся. Могу лишь предположить реакцию хозяйки, когда она позвонит мне на работу и услышит в трубке доброжелательное: «Клиника N, здравствуйте!».
Выхожу из подъезда под бодрое треньканье мобильного – напоминание о домашних делах было поставлено на 12 ночи. Не успела…
|
 |
